Васька проснулся от того, что на кухне кто-то гремел пустыми бутылками. Поворчав, он поднял с грязного пола бычок от «Примы», пошарив глазами по комнате в поисках спичек.

Но везде его взгляд натыкался на пустоту и грязь. В куче мусора валялись его затертые, засаленные брюки. Порывшись в карманах, он нашел коробок спичек. Закурив и от удовольствия хрюкнув, Васька поднялся и обвел мутным взглядом квартиру. Уже на протяжении лет 10-ти Васька был в загуле. А когда-то у него были семья, работа, родилась дочка. Жить бы да не тужить. Но грянули 90-е, с работы сократили, подсел на дешевую водку, тоннами хлынувшую из-за границы, и все — сломался человек. Бросил жену с маленькой дочкой, постыдно убежал к родителям. Но и в родном городе Ваську сильно никто не ждал, работы нет, казалось, ничего хорошего. Схоронив родителей, запил по-черному, забыл про семью, погряз в алкогольном мире.
Все, что можно было, он уже пропил, в углу стоял один единственный стул, вместо кровати в углу валялись замызганный матрас и куча грязных тряпок, заменяющих подушку. Известка на потолке была темно-желтого цвета, а старые обои местами были оборваны, исписаны, давно уже потеряли свой родной рисунок. Махнув куда-то в пустоту, он поплелся на кухню. Прихожая и коридор не сильно отличались от комнаты, все было обшарпанное и залитое непонятно чем. Старый деревянный пол, обнажившийся из-под куска грязного линолеума, был земельно-черного цвета, в воздухе стоял удушающий запах мочи, перегара. Но хозяин квартиры не обращал на это внимания, его заботило лишь одно: где бы достать опохмелку, и кто там гремит на кухне? Зайдя туда, он первым делом бросил взгляд на покосившийся стол в надежде увидеть остатки алкоголя после вчерашнего и только потом посмотрел на гостя. В углу стояла девчонка лет 12-ти. «Хорошо одетая, на шее цепочка, наверное, золотая, можно продать», — подумал Васька.
— Здрасьте, — проговорила гостья.
— Деньги есть? — проверяя бутылки, спросил Вася вместо приветствия.
— Есть, — кивнула она. — Мама умерла.
— Во, сразу и помянем мамку-то твою. Давай деньги, я сейчас в ларек сгоняю, — оживился Вася.
— Маму звали Людмила Петровна Трошкина, а меня Анна Васильевна. Я — Ваша дочь, — со слезами проговорила Аня.
— Вот и помянем Петровну и за дочь выпьем, — еще не понимая, говорил новоявленный отец. — Ты мне дай соточку, щас я сбегаю.
Взяв деньги, он счастливый побежал в ларек.
Выглянув в окно, Анна увидела снующую возле машины тетю Раю и засомневалась, бросить ли все и уехать с тетей Раей. Но что-то остановило ее. «Эх, — подумала Аня, — была не была, может, все-таки одумается отец?» И крикнула тете в форточку, благо, этаж был первый:
— Тетя Рая, все хорошо, можете ехать, не переживайте.
Тетя еще долго ходила возле машины. Дождавшись Василия, она ему что-то сказала и даже, как показалось Анне, кулаком пригрозила. После этого села в машину и поехала домой.
Глядя на это все через замызганное окно, Аня вспоминала маму, ее теплые руки, веселый взгляд и мягкий, добрый голос. На душе становилось тепло и спокойно.
— Ты не обижайся на отца, он хороший, оступился раз, испугался и уехал от нас далеко-далеко, — говорила мама.
— А куда? — не унималась маленькая Аня.
— За тридевять земель, оттуда редко возвращаются, — говорила мама.
На улице заморосил дождь. Успокоившись и вытерев слезы, Аня обвела взглядом кухню. Кухонную утварь хозяин еще до конца не успел пропить, все здесь находилось в удручающем состоянии. Стены и полы видели краску, наверное, лет 20 назад. Даже в тусклом свете от лампочки, висящей на оголенных проводах, на остатках потрепанной мебели был виден толстый и жирный слой пыли, оконные рамы рассохлись и держались на честном слове. Аня нашла эмалированный чайник. В углу стояла замызганная электроплита. Она удивилась, когда обнаружила, что одна конфорка была рабочей. Налив воды в чайник из трубы, торчащей над мойкой, Аня поставила его на плиту. Везде стояли пустые бутылки. «Что ж, придется здесь навести порядок», — подумала девочка. Сначала решила: пока греется чайник, собрать все бутылки, их было несметное количество. Они были везде: и на столе, и под столом, и на подоконнике. Убирая пустую стеклотару с подоконника, Аня увидела отца в окно и улыбнулась. Через ограду напрямик как-то неуклюже и смешно бежал ее новоявленный отец.
В этот день девочке показалось, что тучи, сгустившиеся над ней, стали исчезать, в Васе проснулись отцовские чувства. Целый день они вместе наводили в квартире порядок. Всю свою стеклотару Васька утащил на мусорку и отдал Федоровичу.
— Дочка у меня, вот, — как бы оправдывался Вася, отдавая бутылки знакомому.
— Дак надо обмыть! — обрадовался Федорович, предвкушая, что сейчас на халяву гульнет.
— Дочка у меня, некогда мне, — и побежал домой.
— Эк! — ошалел Федорович. — И что, что дочка, у меня тоже где-то сыновья есть, чудной этот Васька, — подумал мужчина, глядя в след убегающему отцу.
К вечеру приехала тетя Рая, привезла раскладушку и постельное белье.
— Ну что, охламон, признал дочь-то? — сурово взглянув на Василия, спросила тетя Рая.
— Да, да, — замешкался Васька.
— Как бы дала тебе промеж очей твоих мутных за все, — замахнувшись, сказала тетя Рая.
— Тетя Рая! — обнимая тетю, закричала Аня.
— Ой, моя-то, — обрадовалась тетя Рая, увидев Аннушку. — Не обижает тебя этот ирод?
— Нет, тетя Рая, папка помогал мне порядки наводить и даже не пил сегодня, — сказала Анна.
А тетя Рая, обняв Анну, заплакала.
— Тетя Рай, ты чего? — не поняла Аннушка.
— Да как же ты на мамку свою похожа, — вытирая слезы, сказала тетя Рая.
Долго тетя и Аннушка сидели в обнимку. Девчонка тараторила, как из пулемета, старалась как можно больше рассказать ей о своих впечатлениях. Незаметно на город опустились сумерки. Взглянув на часы, тетя Рая грустно вздохнула, нужно было ехать домой.
— Ладно, хорош сырость разводить. Ну что ж, Аннушка, он твой отец, да и перечить я тебе не могу. Раз сама решила пожить с отцом пару дней, дать ему шанс — дело твое. Но я буду вас навещать, и если что, то сразу заберу тебя из этого гадюшника обратно домой, — поцеловав Аннушку и пряча мокрые глаза, тетя Рая направилась к выходу.
— Ух! — пригрозила она еще раз Василию. — Только обидь мне попробуй девку.
Затягивая расставание, тетя Рая прошлась еще раз по квартире, ждала, что Аня скажет: «Ну ладно, тетя Рая, поедем домой». Но этого не происходило. Аннушка видела переживания тети. Обняв ее на прощание, она сказала:
— Теть Рая, не переживай, все будет хорошо.
— Пора мне, за домом и за хозяйством я пригляжу, — уже на выходе, вытирая слезы, сказала тетя.
Рая была близкой подругой мамы с самого детства, хоть и стояли их дома на разных краях деревни. Это не помешало зародиться их крепкой дружбе. Люда была степенной и начитанной девочкой, а Рая — бандитом в юбке. С 4 лет ее уже боялись все собаки в деревне, козы и бараны обходили стороной. Только колхозный бодучий бык Борька пока ее не боялся, но это было пока.
Мама рассказывала Ане, как они познакомились с тетей Раей. «Нам с Раей тогда было лет по восемь. У нас в родительском доме были у каждого обязанности, — вспоминала мама. — Старшие братья помогали отцу по хозяйству, кололи дрова, чистили стайки, а я помогала маме по дому. В этот день братья с отцом уехали на лесосеку за дровами, так что коров на водопой пришлось гнать мне. Животных гоняли на водокачку, расположенную на окраине деревни, взрослые здесь делились последними новостями, чесали языками до такой степени, что даже про коров забывали. Ребятня как воробышки облепляли ближайший забор, лузгали семечки и слушали байки старших ребят. Водокачка жила своей жизнью.
На улице красота была, февраль стоял, хиузок с утра подул и стих. Выгнала я коров из стайки через задний двор и погнала на водопой, они у нас смирные были. Не то, что у дяди Вани, у него они выскочат из стайки, глаза навыпучку и на поляну галопом, и дядя Ваня с матами за ними. Без смеха на них нельзя было смотреть.
Иду, значит, теплынь, солнышко пригревает. И в какой-то момент понимаю, что вокруг ни души, улица как будто опустела. Оглянувшись назад, я обомлела — на меня пер бык Борька. Глаза кровью налиты, землю копытом бьет. Я прижалась спиной к палисаднику и застыла, испугалась. Нет бы дурехе через забор сигать, а я встала как вкопанная. Мне народ кричит из-за заборов:
— Людка, сигай через забор, не стой!
А бык уж вот рядом, зажалась калачиком у забора, все, думаю, а тут Райка откуда ни возьмись. Она не растерялась, оторвала штакетник от забора и как шибанула быка, хотела по задним ногам, а попала по одному очень больному месту. Бык, бедолага, взревел и убежал, выпучив глаза. Услышав треск забора и жалобный рев быка, я открыла глаза. От него и след простыл, а передо мной стояла веселая конопатая девчонка.
— Ты что ж, растерялась, шугануть его не могла? — улыбнулась Рая.
— Испугалась, — смущенно улыбнулась я.
— Меня Рая зовут, — и протянула мне свою ладошку. — Давай дружить?
— Люда, давай, — согласилась я.
С тех пор мы стали подружками на всю жизнь: и в беде, и в радости всегда помогаем друг другу. А бык Борька еще, наверное, неделю в деревне не появлялся. Бодаться, конечно, не перестал, гонял всех, но как только завидит Раю, стороной ее обходил. Она месяц героиней ходила, ведь это надо же Борьку палкой отходить, не испугалась. В школе на торжественной линейке ей вручили грамоту. Но после того, как она разбила окно в учительской, про ее геройский поступок забыли. Вот такая она была хулиганка», — улыбаясь, говорила мама Анне.
В беде и радости мама у Ани умерла рано, в неполные 38 лет. «Рак», — сказали врачи. Проведение всей похоронной процессии взяла на себя Рая, ведь, кроме нее, у Ани и ее мамы не осталось никого. Братья где-то затерялись на просторах большой страны, уехали и ни слуха, и ни духа от них, даже на похороны родителей не появились. Люда искала их даже через программу «Жди меня», но все было без толку, как в воду канули. После похорон Аню забрала к себе тетя Рая, чтобы хоть как-то отвлечь девчонку. Хотя у самой Раи кошки скреблись на душе. Она понимала, что рано или поздно приедут из опеки и заберут Анну. Через месяц после похорон напротив дома тети Раи остановился УАЗик-«таблетка». Из него неторопливо выползли две тетки и участковый. Плюхнувшись в грязь ботинком, участковый поморщился. Что-то сказал теткам и показал пальцем на дом Раи, а сам принялся вытирать ботинок о траву. Увидев направляющихся к ней женщин, тетя Рая все поняла. Накинув на голову платок, она поспешила в ограду, чтобы без Анны поговорить с опекой.
— Ну, впускайте, — вместо «здрасте» крикнула полная женщина, не дойдя до калитки.
— Здравствуйте, — впуская в ограду, взволнованно поздоровалась Рая.
Рая заметно нервничала, да и как тут не нервничать, ведь сейчас решалась судьба Аннушки. Женщина не хотела, чтобы опека забирала девочку, пока она будет оформлять опеку. Но выслушав просьбу хозяйки дома, женщины отрицательно покачали головой. И видя возникновение конфликта, нервно окликнули участкового.
— Федор, ну что ты там растележился?
— Да иду я, — сказал участковый. — Только хотел с шофером закурить, думал, что все спокойно пройдет, а тут, блин, Райка, заартачилась.
Увидев приближающегося Федора, Рая притихла. «Не попрешь же против власти, только хуже будет», — подумала Раиса.
— Дайте время девчонке собраться и попрощаться, — гневно сверкнув глазами на Федора, проговорила она.
— Да, да, конечно, пусть не торопится, — опешил участковый. — У нас же еще есть время? — спросил он у женщин из опеки.
— Не больше часа, ждем ее в машине, — и не сказав больше ни слова, они втроем удалились к автомобилю.
И тут такое началось! Рая понимала, что надо успокоиться и собрать Аннушку, но слезы сами бежали ручьями. Анна теребила тете Рае подол халата, тоже ревела навзрыд.
— Тетя, не отдавай меня! — просила она.
— Я тебя заберу, обещаю. Соберу все необходимые справки и заберу, — обещала зареванная Рая.
Час пролетел быстро. Вот уже Аннушка садится в машину и не отрывает зарёванного взгляда от тети Раи, слез уже не было, но душа ревела и бесилась. Захлопнулась дверь, завелся двигатель, машина медленно стала набирать скорость. Оцепенев, Рая смотрела вслед удаляющейся машине, увозящей ее кровиночку, хоть и не родную по крови, но самую дорогую в этом мире. Своей семьей Рая не обзавелась, мужики в деревне боялись рыжую красавицу из-за ее крутого характера. Так вот и коротала свой век с родителями.
Солнечные лучи озолотили лазурный небосвод, весна. Вдоль улицы с палисадников свисали душистые ветви черемухи и сирени, во дворах кудахтали куры. По улице тарахтели тракторы, водовозы, не спеша проезжали конные телеги. Деревня проснулась, встряхнувшись от утренней прохлады, в летней суете встречала новый день.
Раисе некогда было любоваться утренней деревней, она спешно бежала в сельсовет, чтобы узнать, какие документы надо подавать в опеку на удочерение. Ночью еще плохо спалось: снилась подруга, приснилась встреча с опекой, все как-то перемешалось. «Ох, — вздыхала она, — только бы все получилось». В сельсовете было тихо, даже слышалось, как шуршал моторчик в настенных часах.
— Куда же все подевались, спят что ли? — лихорадочно соображала Рая.
— Рая! — окрикнула Раю баба Валя.
— Ой, баба Валя, задумалась, — ответила Рая.
— Ты че тут в выходной день-то забыла?
— Как выходной?
— Дак суббота.
— Совсем скружала я, баб Валя, за эти дни, — вздохнула Рая.
— Да знаю я твои беды и про девку Людкину знаю. Царствие небесное Люде-то, хорошая баба была, — проговорила баба Валя.
— Да, была. Вчера еще опека была и забрала у меня Аннушку-то, вот хотела узнать, какие справки надо на оформление опеки, — задумчиво сказала Рая.

— Ой, девка, не знаю чем и помочь-то тебе, жди до понедельника, а там с мэршей что-нибудь придумаете.
— Спасибо, баб Валя. Ладно, пойду, надо родителям помочь, а то все хозяйство на них свешала. Но они молодцы у меня, понимают. А ты что, баба Валя, сегодня здесь, а не дома?
— Решила генеральную уборку сделать, а в будни-то совсем невозможно, суета какая-то. Все ходят кого-то, вот я и решила в субботу выйти. Тихо, спокойно, никто не шоркает под ногами.
— Ну ладно, я пойду, не буду Вам мешать, — и направилась к выходу.
— Рая, погодь-ка, — остановила баба Валя Раю.
— Я вот что вспомнила-то: помнишь, у Людки мужик-то был?
— Помню, — кивнула Рая.
— Так вот, когда он убег-то, Людка с ним же не развелась. И прав родителя его никто не лишал, да? Так что он Аннушку может забрать из этой, как ее, опеки-то. Правильно, ну а ты с ним потом поговори, чтобы Аннушка у тебя жила. Че-то я вот так думаю, но ты еще с мэршой помозгуй как да что.
— Спасибо, баба Валя, дайте я Вас расцелую, — вскрикнула от радости Рая.
— Я и забыла про этого ирода совсем. Люда точно не стала на развод подавать, когда он убег. Все ждала его, что одумается, — оживилась Рая.
И счастливая Рая полетела домой. Вроде, выглянуло солнышко в их жизни с Аннушкой, загорелся лучик надежды, что все будет хорошо. Адрес этого охламона где-то был записан у Люды в телефонной книге, да и живет-то он в соседнем городе. «Ладно, — подумала Рая, — надо папку попросить завтра туда съездить, навестить его и к Аннушке заехать. Вроде, что-то получается. Эх, спасибо бабе Вале», — продолжала размышлять Рая.
Машина медленно выехала из деревни, мимо проплывали знакомые места: вот стрижка, вот водокачка, знакомая ребятня катается на велосипедах. Глядя на все это, Анне было страшно и грустно.
Шофер, ругая дороги и гребаное начальство, закурил сигарету. По салону поплыл запах табака, участковый тоже потянулся в карман за сигаретами.
— Да вы что, ептыть, тут же ребенок! — возмутилась одна из женщин.
— А че? — не понял участковый.
— Бычки свои выбросьте, закурили, бляха муха, — рявкнула женщина.
Мужики, не возмущаясь, выбросили окурки, и в машине повисла тишина, лишь Аннушка иногда всхлипывала.
— Ну, не плачь, — одна из женщин обняла Анну.
— Все будет хорошо, ведь тетка пообещала же тебе, что заберет тебя?
— Угу, — кивнула Аня.
Она закрыла глаза, прижалась к женщине и незаметно для себя заснула.
— Подъем, соня! — погладив Анну по голове, проговорила женщина. — Вот мы и приехали.
Взяв небольшой багаж девочки, женщины повели Анну в распределительный центр. Он представлял собой небольшое старинное двухэтажное здание, окруженное красивым парком. Первый этаж занимали столовая, туалет, душевая и административные комнаты. А на втором этаже разместились комнаты для детей. В холле распределительного центра женщины передали все документы на Аню дежурному воспитателю. Тяжело вздохнув, торопливо поспешили к выходу. Такие минуты никто из опеки не любил. Банальные слова прощания и на лице безразличие. А на душе кошки не скребут, а рвут душу на куски. Проводив опеку, воспитатель взглянула на девочку.
— Ну что, будем знакомиться? — улыбнувшись, протянула руку. — Надежда Викторовна, а тебя как зовут?
— Аня, — проговорила девочка.
— Пойдем, Аня, я покажу тебе твою комнату, — взяв вещи, они пошагали наверх.
Комната была светлая, вдоль стен стояли четыре панцирные кровати, в углу располагался большой шкаф, возле каждой кровати находились прикроватные тумбочки под личные вещи. В дополнение рядом со шкафом висело большое зеркало, плакаты актеров и певцов над кроватями смягчали тяжелую атмосферу комнаты.
— Вот, располагайся, с тобой тут живет еще одна девочка твоих лет, Ольга ее зовут, где-то гуляет по территории, — сказала Надежда Викторовна. — Сейчас я ее приведу, а ты пока заселяйся.
— Хорошо, Надежда Викторовна.
Ольга была невысокого роста. Она знала, у кого можно украсть, а у кого нет, знала, куда убегать от пьяных родителей. Могла отматюгать так, что уши скручивались в трубочку. Но в то же время у нее был интерес к жизни, учебе. Конечно, поведение в школах у нее было не ахти, но она не отличалась наглостью, не дерзила старшим, своим умом и знаниями поражала всех учителей. Девочка хотела выбиться в люди и найти своего маленького брата Лешку, в котором души не чаяла.
Ее отец с матерью пили сутки напролет. Их не заботило ни где их дети, ни что они едят. Все, что зарабатывали родители, тут же сразу пропивали. Дома не то, что куска хлеба не было, не осталось даже ложек и кружек. Все, что можно было пропить, было пропито. Ольгу опека уже несколько раз забирала в распределительный центр, направляла потом в детдом, но она опять сбегала и возвращалась в родительский дом. Таким образом она искала по детдомам брата: сбегала из одного детдома и опять после распределительного центра ехала в другой детдом.
Разбирая вещи, Аня услышала скрип двери и обернулась. На пороге, подбоченившись, стояла Ольга. «Хулиганка? Да нет, по ней и не скажешь», — думала Анна, смотря на вошедшую девочку.
— Привет, соседка! — улыбнулась Оля.
— Привет.
— Меня Ольга зовут, — и протянула руку.
— Аня, — пожав Ольгину руку, сказала Анна.
«По первому впечатлению, вроде, нормальная девчонка, — подумала Ольга. — Поживем — увидим». И с размаху плюхнувшись на свою кровать, Ольга спросила:
— Аня, а ты какую шконку заняла?
— Шконку, чего? — не поняла Аня.
— Кровать какую выбрала?
— А, дак вот возле окна.
— Не-е, подруга, возле окна не советую. Во-первых, дует; во-вторых, там все стекла болтаются. Того и гляди, ночью по голове прилетит. Вот лучше напротив меня занимай, — посоветовала Ольга.
— Спасибо, — и Аня стала перебираться на другую кровать.
«Ух ты, ексель моксель, какая вежливая, — подумала Ольга. — Пропадет здесь девка, надо под свою опеку ее брать, а то здесь тоже хватает всяких марамоек. Разведут, как лохушку, да еще на счетчик поставят».
Вечер давил тоской, хотелось домой к маме. «Мама!» — и слезы сами полились из глаз Анны.
— Ты че, подруга, мокроту развела? — опешила Ольга.
Заикаясь и глотая слезы, Анна рассказала про маму, про тетю Раю.
— Эх, ты, е-мое, — обнимая соседку, задумчиво сказала Ольга. — А мои, прикинь, пьют уже сколько лет и ничего им не делается. Конечно, про предков так не говорят, но мои деградировали. Ненавижу. Прикинь, они моего брата хотели цыганам продать, но я успела в опеку позвонить, — смотря в пустоту, произнесла Оля.
— Как продать? — обомлела Аня.
— А вот так, на опохмелку не хватало. Ладно, не будем грустить, давай чай попьем, у меня сладкое есть, — Ольга достала из тумбочки плитку шоколада. — Сейчас я только до столовки сгоняю за чаем, — и умчалась.
Суббота пролетела незаметно. После завтрака Ольга познакомила Анну с распорядком дня в центре. Показала где что находится, долго гуляли по парку.
— До революции здесь находилась усадьба одного знатного помещика, потом квартировали красноармейцы, — гуляя по парку, Ольга рассказывала историю дома и парка.
— Откуда ты это все знаешь? — спрашивала Аня.
— Ну, во-первых, я здесь практически прописалась, а во-вторых, историю люблю, — улыбнулась Ольга.
Тоскливый вечер опять тянулся, как резина, унылая обстановка давила. Хорошо, что Ольга была рядом. Она не давала грустить, замыкаться в себе. Постоянно говорила: «Не унывай, все будет пучком».
Воскресенье подарило надежду для Ани, что скоро она опять будет дома. За завтраком в столовую зашла воспитатель и, оглядев зал, остановила свой взгляд на Анне:
— Аня, завтракай и иди, в твоей комнате тебя ожидает тетя.
Анна чуть не подавилась от услышанного. «Ура! — ликовала ее маленькая душа. — Тетя Рая приехала!» Даже не докушав, Анна убрала за собой посуду и полетела к себе в комнату, успев Ольге сказать на ходу:
— Давай ешь и приходи в комнату, не стесняйся, — и упорхнула.
«Да, конечно, обстановка не ахти, — оглядывая комнату, подумала Рая. — Ну, ничего, скоро я заберу отсюда Аннушку».
С отцом Ани она так и не встретилась: найти-то нашла, а толку от него никакого — пьяный валялся возле дома.
— Ну, ничего, прорвемся, — рассуждала про себя Рая, тем более она навела кое-какие справки. — Анну можно забрать и без отца, главное — его паспорт и Анино свидетельство о рождении, где он указан как отец. И нотариальную доверенность от отца, что он якобы не может забрать ребенка в силу своей занятости и предоставляет это право мне.
Паспорт она взяла, свидетельство есть, осталось сделать только доверенность и все.
— Тетя Рая! — с порога кинулась обнимать тетку радостная Анна.
— Аннушка! — обрадовалась Рая, обнимая девчонку. — Как же сильно она похожа на Люду: такая же красивая и такая же тягопуня, — улыбнувшись про себя, подумала Рая.
Аня, не умолкая, говорила и говорила, делилась своими впечатлениями, рассказала про новую подружку Ольгу.
— И представляешь, этому зданию почти 200-ти лет! — говорила Анна.
— Какая ты умная!
— Это мне Оля рассказала, — поведала Аня.
— Я же с отцом твоим встречалась, — начала Рая. — Встречей это, конечно, не назовёшь. Я его пьяного возле подъезда нашла, кое-как в дом затащила, хотела в чувства привести — бесполезно. Нашла его паспорт, сегодня еще к нему заехать нужно. Может, будет более адекватный для разговора. А если нет, то без его ведома попробую оформить все документы, а там дальше видно будет что да как. Вот такие наши с тобой дела, Аннушка, — сказала Рая.
Не спалось, солнце давно уже уступило свое место ночной хозяйке — луне. По небу, словно рассыпанный бисер, засияли звезды. Редкие перистые облака, словно платок, иногда укрывали луну, и млечный путь манил своею красотой вдаль.
«Ольга, отвернувшись к стене, вовсю похрапывала, наверное, уже видела десятый сон», — подумала Аня, глядя на подружку.
— А у самой ни в одном глазу, — печально улыбнулась Аня.
После ухода тети Раи мысли лезли одна за другой, в основном про отца.
— Надо взглянуть ему в глаза, — решила Аня. — Навестить его без тети Раи. Неужто у него не осталось ничего святого, ведь как можно все эти годы жить или существовать, зная, что где-то там у тебя растет дочь.
От этих «неужто» и «почему» голова шла кругом, веки медленно тяжелели, мысли терялись, и клонило в сон. Звезды расплылись по небосклону, и царство сна укрыло Аню сладким сном.
Утро выдалось хмурое, моросил мелкий дождь, в центре опеки кипела суета, возле главного входа в здание стоял большой автобус. Тех, кого по истечении полгода не забирали родители или родственники, отправляли в детдом. Воспитатели бегали с делами детей, а ребятня от мала до велика примолкла и сидела по своим комнатам. По серому и унылому коридору не носилась веселая проворная маленькая детвора, не было слышно смеха в соседних комнатах. Все понимали, что пришло время расставаться с центром, с друзьями. Вроде, только привыкли, ребятня стала улыбаться, забыли про побои пьяных родителей, нашли друзей, а тут нате — опять неизвестность. За что им такое: алкаши-родители, потерянное детство.
— Не переживай, подруга, все будет пучком! — улыбнулась Ольга, собирая свои небольшие пожитки. — Я ненадолго, брата поищу и сбегу обратно, а, погоди, я вот тебе адрес черканула, где меня можно найти, — продолжала она.
— Дождь в дорогу — это хорошо, — проговорила Аня.
— Чего? — не поняла Ольга.
— Да мама всегда говорила, что дождь в дорогу — это хорошо.
— Понятно.
— Ой, погоди, а свой-то адрес я тебе не дала, — и Аннушка принялась искать бумагу и ручку.
— Вот, возьми, если опять сбежишь из детдома, приезжай в гости, буду рада тебя видеть, — протягивая листок с адресом, сказала Анна.
— Спасибо, я очень рада, что у меня есть такая подруга, как ты, — обнимая Аню, сказала Ольга.
— Я тоже, — улыбнулась Аня.
Провожали автобус всем распределительным центром. Здесь было все: и слезы расставания, и какая-то суета, нервозность, дети обещали друг другу писать, звонить. Воспитатели и директор центра Лариса Львовна отворачивались от ребятни и вытирали слезы. Хорошо, что моросило, слезы можно было списать на капли дождя.
— Ну что ж, прощай, подруга, — улыбнулась Ольга.
— Прощай.
Заскочив в автобус, Ольга обернулась и крикнула Анне:
— Мы с братом обязательно к тебе приедем.
— Приезжайте, — крикнула Анна подруге.
Проводив автобус, Аню вызвала к себе директор центра.
— Ну что ж, Анна, собирай свои вещи, — проговорила она.
— Куда? — не поняла Аня.
— Домой, девочка, домой, — устало улыбнулась она. — Проверили все документы, которые предоставила твоя тетя, все в порядке. Поедешь домой, сейчас она за тобой приедет, — сказала Лариса Львовна.
— Спасибо! — улыбнулась Аня.
«Домой! Ура!» — ликовала душа.
— Может, хоть у тебя все будет хорошо, Аня. Тетка у тебя пробивная: и документы махом собрала, и про отца хорошую историю сплела. Видела я твоего отца, добрый пьянчуга. Но с теткой тебе повезло, с ней ты не пропадешь, так что езжай домой, Аннушка, в детдоме тебе нечего делать, — рассуждала про себя Лариса Львовна.
Собрав свои вещи, Аня пробежала по центру, попрощалась с воспитателями и оставшимися детьми. Душа летала и пела, лишь пугала, но немного, встреча с отцом.
— Прорвемся, — улыбаясь, думала Аня.
Провожать Аню вышли Лариса Львовна и Надежда Викторовна.
— Прощай, Аннушка, и к нам приезжай только в качестве гостьи, — улыбаясь, сказала Надежда Викторовна.
— Лучше вы к нам, в деревню, — ответила за Аню тетя Рая.
Выехав за пределы распределительного центра, Аня попросила тетю Раю:
— Если можно, поедем сейчас к маме?
— Да, конечно, Аннушка, без проблем, поехали, — лихо развернув машину, пересекая двойную сплошную, Рая повела машину в сторону дома.

На кладбище было тихо, лишь кое-где иногда бренчали старые металлические венки, да старожил ворон своим карканьем разрезал тишину. Могилку Людмилы Петровны было видно издалека: оградка блестела еще невыгоревшей черной краской, ярко-зеленые венки бросались сразу в глаза, и свежий могильный холмик пестрел яркими цветами.
— Ну, здравствуй, Людмила, вот встречай дочь! — открывая калитку, проговорила Рая.
— Здравствуй, мама! — заплакала Аня.
— Поплачь, поплачь, Аннушка, легче будет, — обнимая девочку, сказала Рая.
Успокоившись, Аня долго сидела возле могилки мамы; мысленно рассказывая ей о своих происшествиях, делилась впечатлениями.
Половину дороги до отцовского дома ехали в тишине, каждый думал о чем-то своем. Аня вспоминала маму и боролась с собой, чтобы не разреветься. Рая тоже загрустила, вспомнила свою любимую подругу.
— Ой! — опомнилась Рая. — Девка-то у меня раскисает, и я, клуша, сижу молчу, — мысленно матюгнула себя Рая. — С подругой-то адресами обменялись, а, Ань?
— Угу, обменялись.
И так потихоньку Рая разговорила девчонку. Отвлекшись, Аня рассказывала об утреннем случае в центре, расспрашивала тетю про деревенскую жизнь. Так за разговорами остатки дороги пролетели незаметно.
Остановившись возле пятиэтажки Василия, Рая спросила у Ани:
— Может, все-таки домой, а, Ань?
— Не-е, тетя Рая, поживу пару дней с ним, может быть, одумается.
— Ой, мимо деревни проезжали, надо бы домой заехать, ведь у этого муд…, — осеклась Рая. — В общем, ни постельного белья нет и спать не на чем, вечером привезу и тебя заодно навещу, — продолжила Рая.
— Хорошо, тетя, ну я пошла.
— Куда? Я с тобой.
— Не переживай, все будет хорошо. Я если что, тебе в окно махну.
— Хорошо, но только я схожу сначала на разведку, вдруг там шалман, — проговорила тетя Рая.
Минут 10 отсутствовала Рая. Садясь в машину, она отчиталась перед Аней:
— Все тихо, он один спит. Ты если что, кричи, маши, а я здесь постою, ладно? — попросила Рая.
— Конечно, тетя Рая! — обняв тетушку, сказала Аня.
Когда Анна ушла, время потянулось как резина. Рая не находила себе места. Не обращая внимания на моросящий дождь, она нарезала круги вокруг машины. Раз 100 она порывалась зайти в квартиру, но тут же останавливала себя. Вдруг скрипнула дверь, из подъезда выскочил Василий. Не посмотрев на Раю, промчался мимо. Она опешила. Только хотела его догнать, как услышала голос Ани:
— Тетя Рая, все хорошо, можете ехать, не переживайте.
— Сейчас, Аннушка, поеду, только дождусь кое-кого, — проговорила Рая.
Ждать пришлось недолго, минут через пять Василий уже бежал обратно.
— Стоять, поди-ка сюда, — приказным тоном сказала Рая.
Василий замешкался, но послушался. А сам ворочал своими мозгами, где же он видел эту красивую женщину.
— Не признал, Василий, меня? — гневно спросила она.
— Нет, — затряс головой Василий, а сам судорожно пытался вспомнить, откуда она его знает.
— Ладно, долго объяснять. Там сейчас в квартире у тебя твоя родная дочь, моя, можно сказать, крестница, и не дай Бог с ней что-нибудь случится — прибью, — показав кулак, сказала Рая. — К вечеру приеду, — и, приоткрыв стекло, с чувством выполненного долга поехала домой.
За оставшийся день отец и дочь столько дел переделали, к концу дня оба не чувствовали рук и ног. Купленную утром бутылку водки Василий вылил в туалете и весь день только и расспрашивал Анну про маму, про их жизнь. Вечером, когда уехала Рая, Василий постелил дочери на раскладушке и уложил ее спать, что-то хотел рассказать о себе. Но с ужасом понял, что рассказывать-то и нечего. Погладив дочку по голове, пожелав ей спокойной ночи, ушел на кухню. В душе творилось непонятно что: и грусть, и смятение, хотелось выть по-волчьи. Столько лет жизни, вырванных, потерянных, никчемно прожитых. Оглядываясь назад, он видел черную зияющую яму.
— Лучше бы я умер вместо Люды, — корил себя Василий.
— Пап, ты мне нужен! Кроме тебя и тети Раи, у меня больше никого нет, — зайдя на кухню, сказала Аня.
— Не знаю, доченька, достоин ли я тебя, да и как мне можно простить такое, — прошептал Василий.
— Мама тебя всегда любила и ждала, пап. Давай завтра съездим к ней. Я тетю Раю попрошу, она нас свозит, — попросила Аня.
— Хорошо, доченька, а сейчас иди, поспи. Я покурю да тоже спать лягу, — сказал Василий.
Закурив по привычке на кухне, Василий опомнился, в зале же спит дочка, залез на подоконник и открыл форточку. С улицы пахло свежестью, дождь давно уже закончился, небо просветлело, то там, то сям вспыхивали звездочки. «Дочь, у меня уже взрослая дочь», — эта мысль не выходила из головы.
Рассекая утреннюю высь, в небе заливался трелью жаворонок; запах разнотравья щекотал ноздри. Шальной ветерок гулял по поляне, взметая в воздух мотылей и бабочек. Поднимаясь по проселочной дороге к кладбищу, каждый думал о своем. Аннушка насобирала букет полевых цветов для мамы. «Она любила полевые цветы», — вспоминал про себя Василий.
На кладбище все также царила безмятежная тишина, лишь только шелест сосен и бренчание лепестков на старых венках нарушали тишину.
— Ну вот, мам, ты и дождалась папу, — проговорила Аня, открывая калитку на оградке.
По щекам Василия текли слезы: плакал человек, а не водка. Что творилось у него на душе, только одному ему и известно. Оставив отца и дочь на могилке, Рая отошла в сторонку. Проснулся старожил ворон.
— Давай и мы помолчим, — попросила птицу Рая. — Пусть прощения попросит.
Вернуться к нормальной жизни для Василия было тяжело, но вера дочери в него помогла ему. Квартиру в городе Василий продал и с дочкой перекочевал в деревню. Устроился скотником на скотный двор и каждую свободную минуту проводил с Анной. Они были не разлей вода: вместе ходили на рыбалку, за ягодой. Частенько перед обедом Аня летела через всю деревню на велосипеде, везла горячий обед отцу. Благодаря этому маленькому человечку и в честь памяти о своей жене Василий вернулся к полноценной жизни.
Роман Филимонов
г. Шилка