Сегодня Российская Федерация отмечает 100-летие Октябрьской революции.
День Октябрьской революции — памятная дата в России, которая ежегодно отмечается 7 ноября. Когда-то это было очень значимое для нашей страны событие. В 1917 году в Санкт-Петербурге, а на тот момент еще Петрограде, произошло вооруженное восстание, закончившееся взятием Зимнего дворца, арестом членов Временного правительства и провозглашением власти Советов, которая просуществовала в нашей стране 70 с лишним лет.
Октябрьская революция — одно из крупнейших политических событий XX века, произошедшее в России в октябре (по новому стилю — в ноябре) 1917 года и повлиявшее на дальнейший ход всемирной истории. Сегодня мы попытаемся посмотреть глазами современников и проанализировать события 100-летней давности. Так что же Россия нашла, что потеряла, по мнению респондентов «ШП»?

«И чем же наш несчастный край
пред Богом провинился?»

Илья Леонов,
директор Мирсановской школы, учитель истории:
Во-первых, октябрьские события 1917 года некорректно называть революцией, их можно рассматривать либо как заключительный этап Февральской революции, либо как большевистский переворот, то есть захват власти большевиками.
Во-вторых, об этом эпизоде нашей истории трудно судить беспристрастно: общество наше до сих пор разделяется на ярых сторонников и не менее ярых противников Октября. В советское время история прихода к власти большевиков превратилась в некое подобие Священного Писания: все погибшие революционеры поголовно объявлялись героями и мучениками, а их враги – приспешниками кровавого царизма, палачами и убийцами. Это связано с процессом создания новой «религии» под названием «коммунизм» и внедрением этой псевдорелигии в массы. Православное население России не могло просто так разучиться верить, и большевики насильно заменяли прежние святыни и прежних святых новыми «святынями» и новыми «святыми». А сам лидер большевиков на время заменил людям Христа: вроде и человек, но выше, благороднее, гениальнее остальных.
Я придерживаюсь третьей точки зрения: большевики – это бич Божий. Ураган, разметавший старую Россию. Наказание народу за отречение от присяги, за забастовки и стачки в военное время, за заговоры против царя, за свержение законной монархической власти.
К 1917 году Россия скопила в себе чудовищное количество противоречий, вылившихся в Февральскую революцию. Противоречий социальных, экономических, религиозных, национальных, политических. Народ наш не смог найти мирных путей для выхода из системного кризиса, пришла братоубийственная гражданская война.
Что потеряла Россия с приходом большевиков к власти? Миллионы людей, прежде всего. Я говорю не про сталинские лагеря, а про страшные 20-е годы, гражданскую войну, многочисленные крестьянские восстания, геноцид казачества и т.д. В одном нельзя обвинять большевиков – в свержении монархии. Монархию в России свергали «верхи», и по закону всех революций эти «верхи», в свою очередь, были сметены более радикальными силами — большевиками.
Чаще всего люди ассоциируют СССР с Великой Победой и грандиозными послевоенными достижениями нашего народа.
Тут очень важно понять, что послевоенный Советский Союз – совсем другое государство, чем Советская Россия 20-х годов. Молодая советская республика – это не Рейхстаг, космос, ракеты и Гагарин. Это «Союз воинствующих безбожников», это движение «Долой стыд», это отрицание нашей истории, нашей традиционной культуры, отрицание Пушкина, наконец. Это ненавидящие Россию и всё русское большевистские лидеры. Всё это перемололось в сталинские годы, переплавилось в горниле Великой Отечественной войны. Сталин взял курс на строительство социализма в отдельно взятой стране. Вернулись такие понятия, отмененные в первые годы советской власти, как патриотизм, родина, отечественная история и национальная культура, национальные герои. Соратников Ленина, истинных большевиков, желающих разжечь пожар мировой революции, расстреливали, как бешеных собак. Тех самых, которые полностью разделяли ленинские идеи. А Ленин успел умереть и в силу обстоятельств стал символом новой власти.
Что обрела Россия? Горький и кровавый опыт. Он заключается в том, что на ложных ценностях и идеалах не построить долговечное здание государственности. Не случайно в период Великой Отечественной Сталин вернул многие ценности и идеалы дореволюционной России — от офицерских погон до православных икон.

«Мир – хижинам, война – дворцам»

Олег Кожин,
краевед района, ветеран труда, г. Чита:
Самое главное в революции: впервые в мире была отменена эксплуатация человека человеком, впервые в мире был установлен 8-часовой рабочий день, были уравнены в правах все сословия — тоже впервые в мире, был введен демократический централизм, то есть преобладание мнения большинства над меньшинством, самыми уважаемыми были объявлены люди труда — рабочие и крестьяне (коих было большинство), власть перешла в руки избираемых Советов, была отменена частная собственность на землю — земля и недра ее были объявлены общенародной собственностью. Из отсталой страны, от сохи и лопаты, всего за 11 лет мы вышли на первое место в Европе и на второе в мире: прирост экономики был невероятным, до 30 и более процентов в год, чего весь мир никогда не знал за всю историю человечества. Лучшие в мире образование, медицина, армия, самые высокие идеалы, расцвет культуры, литературы, самая низкая в мире преступность, расцвет науки и т.д. Нет, это была революция, так как недовольны были все слои населения, а вот в 1991 году Ельциным и прозападными либералами был совершен самый настоящий переворот вопреки воле народа, проголосовавшего за сохранение СССР. Так было совершено невероятное предательство, и великая держава рухнула без войны.
Социализм жив, и его преимущества видны на примере Китая, у которого сегодня самые высокие в мире темпы развития. Мы же в результате предательства верхов, госпереворота 1993 года, ужасающей деятельности Горбачева, Ельцина обречены сегодня на провал во всех сферах, и разрушительная деятельность «реформаторов» вот уже 26 лет убедительно доказывает это. Мы по большинству показателей — сырьевая колония Запада, и конца-края развалу нашему не видно. Причем и сырье, и деньги утекают за рубеж и оседают в зарубежных банках. 1 % населения сегодня владеет 85 % всей собственности, нищета 22 миллионов, находящихся за чертой бедности, просто выживание 40 миллионов пенсионеров, еле сводящие концы с концами работяги, почти сплошная безработица в селах и бесконечная ложь СМИ и ТВ, предательская политика прозападного правительства — вот что мы имеем сегодня.

Лапотная страна стала индустриальной

Вера Перфильевна Тонких,
член КПРФ с 1962 года, ветеран труда:
Сто лет назад свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция. Смею заметить, это был не переворот, а именно революция. Образовалось новое молодое государство в окружении капиталистического мира. Мы знаем из истории, что многие страны противились установившейся советской власти в нашей стране и пытались, так сказать, «задушить» молодую власть — власть народа. Кстати, первым декретом, который подписал Владимир Ильич Ленин, был Декрет о мире. И вот уже на протяжении 100 лет мы следуем этому, чтобы на земле был мир. И кто бы ни посягал на нас, советский народ всегда был победителем, всегда защищал свою Родину, свою землю. Именно трудящиеся нашего района эту миссию несут на протяжении всего времени. Продолжая отвечать на вопрос «Что же нашла страна?», поясню, что страна превратилась из лапотной, неграмотной в высокообразованную индустриальную державу с большим потенциалом научных достижений и открытий. В почете при советской власти был человек труда, оценка была по достоинству. Вот один из конкретных фактов — было недопустимо, чтобы руководитель получал заработную плату больше высококвалифицированного работника. А вот еще. До революции женщина в России была полностью лишена избирательного права. Советская власть дала женщине право активно участвовать в политической жизни. Это лишь несколько положительных фактов про Советскую власть.
Оглядываясь назад, сегодня могу сказать одно – монополия одной партии оказалась вредной для современного развития государства, что привело к распаду Советского Союза, рухнула экономика, обесценилась человеческая жизнь. По результатам тогдашнего референдума 98 % населения страны высказались за сохранение Советского Союза. Конечно, мир не стоял на месте, все развивались, и нам надо было решать возникающие проблемы не на словах, а конкретно, глубже решать экономические задачи. Активнее вовлекать народ к их решению. В результате случилось то, что случилось: Советский Союз распался.

Предательство Святой Руси

Александр Тылькевич,
протоирей храма святых апостолов Петра и Павла:
Мы потеряли страну, которую раньше называли Святой. Ни одно государство в мире не удостаивалось такого названия. Сейчас у нас благодаря революции в 1000 раз увеличилось количество разводов. Нас, по подсчётам Менделеева, должно быть 625 миллионов. Где мы? Убиты, расстреляны, закопаны, а живые развращены и алкоголизированы.
Наши предки были героями, а где дети героев? Посмотрите наши кладбища. То, что было свято для наших предков, сегодня имеет очень бледный вид. Посмотрите, кто лежит на наших кладбищах? Старики? Нет, молодые — это дети героев, спившиеся и погрязшие в грехах.
В Нерчинске при царе было семь священников и три городовых. В 1894 году, в начале царствования императора Николая II, в России насчитывалось 122 миллиона жителей. 20 лет спустя, накануне первой мировой войны, народонаселение увеличилось более, чем на 50 миллионов. В России налоги до первой мировой войны были самыми низкими во всём свете. Россия поставляла 50 % мирового ввоза яиц. Накануне первой мировой войны Россия производила 80 % мировой добычи льна. Сеть железных дорог в России покрывала 74000 вёрст (одна верста равняется 1,067 км), из которых Великий сибирский путь (8000 вёрст) был самым длинным в мире. В 1916 г., то есть в самый разгар войны, было построено более 2000 вёрст железных дорог, которые соединили Северный Ледовитый океан (порт Романовск) с центром России. В Царской России в период с 1880 по 1917 гг., за 37 лет, было построено 58251 км. За 38 лет советской власти, к концу 1956 г., было построено всего лишь 36250 км дорог. Первоначальное обучение было бесплатное по закону, а с 1908 г. оно сделалось обязательным. С этого года ежегодно открывалось около 10000 школ. В 1913 г. число их превысило 130000. По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала в ХХ веке первое место в Европе, если не во всём мире. В царской России не было запрета на свободное ношение оружия. Вплоть до переворота 1917 года в оружейных магазинах можно было свободно купить оружие.
Революционный переворот внес ещё одну коррективу в традиции Российской империи — до него Россия была самой малопьющей страной европейского континента. Россия считалась наиболее трезвой державой Европы до начала XX века, уступая в этих показателях только Норвегии.
В XX век Российская империя вошла с самой крупной и наиболее перспективной нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленностью в мире: переработка всей нефти внутри страны достигала тогда 94 %.
В 1904 году в царской России насчитывается 21 млн лошадей (для сравнения — в остальном мире имеется приблизительно 75 млн). Примечательно, что трех и более лошадей имели 60 % крестьянских хозяйств.
В 1913 году доход России от торговли сливочным маслом за границей был на том же уровне, что и от добычи золота.
Самым многочисленным сословием в царской России было крестьянство.
Конфессии в имперской России: православных – 69,5 %, мусульман – 11,1 %, католиков – 9,1 %, иудеев – 4,2 %.
Император Николай II — первый глава государства, огласивший идею всемирного разоружения. Его предложение было озвучено в Гааге (1898 г.) и предназначалось главам государств Европы.
В преддверии первой мировой войны Россия поставляла столько же хлеба, как взятые вместе США, Канада и Аргентина.
Долги Пушкина, который вечно критиковал власть, оплачивал император.
США отменили рабство лишь через четыре года после отмены крепостного права в России и через полтора века после отмены рабства (холопства) Петром I. А пережитки этого рабства (неполноправное положение негров) были в США ликвидированы вообще только в 60-х гг. XX века после упорной общественной борьбы. Кстати, рабами в США были не только негры, имелись и белые рабы.
Крестьяне и юридически, и фактически вплоть до 1861 г. имели право жаловаться на своих помещиков и активно им пользовались. Жаловались часто, на всех подряд, причем сразу на самый верх. В 1767 г. Екатерина II устала и запретила подавать жалобы лично ей, «мимо учрежденных на то правительств».
По наблюдениям французского путешественника Жильбера Рома, проехавшего по Сибири в 1780 г., сибирский крестьянин жил лучше своего французского собрата. Англичанин Джон Паркинсон отмечал, что русские крестьяне одеваются намного лучше, чем простой народ в Италии. А во время заграничных походов русской армии 1813-1814 гг. офицеры были удивлены нищетой польского и французского крестьянства по сравнению с русским.

Бедный народ богатой страны

Ольга Терещук,
главный редактор «Шилкинской правды»:
Очень сложно объективно говорить о чем-то, находясь внутри самой системы, внутри процесса – «большое видится на расстояньи». А то, что происходит в стране в последние 100 лет, я считаю производным от революции 1917 года. Сегодня я в большей степени склонна считать ту революцию чем-то вроде катастрофы для народа, для страны. Я за эволюцию, а не за революционные перемены. Не стану утверждать, что мои взгляды окончательные: они менялись по мере взросления, трансформируются и сейчас. Словом, для меня вопрос об Октябрьской революции по сей день остается открытым…
Для меня, рожденной, выросшей в Советском Союзе и вступившей во взрослую жизнь в самый момент развала СССР, самым доступным и авторитетным источником для формирования представлений о мире, нравственных убеждений всегда была всемирная литература. Мне ближе и понятнее художественно переработанное талантливыми и думающими людьми творческое осмысление действительности. Поэтому мои взгляды изменялись от книги к книге. Помню, как в детстве впервые узнала пьянящий дух свободы из романа «Спартак» Джованьоли, черпала свой юношеский максимализм у Майна Рида и Фенимора Купера. Потом вдохновлялась свободолюбивой лирикой Пушкина: «…в мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал», Лермонтова: «Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ», Блока – «Россия! Нищая Россия!», Некрасова – «…назови мне такую обитель, я такого угла не видал, где бы сеятель твой и хранитель, где бы русский мужик не стонал?». Мне тогда казалось, что мечта поэтов о свободе человека в государстве в советское время исполнилась. Я достаточно рано начала читать вместе с детскими книгами и классику. Помню, как еще ребенком споткнулась на шолоховском романе «Поднятая целина» — возникло смутное несогласие с бытующим тогда традиционным представлением о коллективизации, а додумать подтекст самостоятельно не хватало смелости мысли, знаний, жизненного опыта. Затем в юные и молодые годы были Михаил Булгаков с «Белой гвардией» и «Собачьим сердцем», Анатолий Рыбаков с «Детьми Арбата». Также открыла для себя таких ироничных и острых на слово современных авторов, как Василий Аксенов с его романами «Остров Крым», «Ожог», «Скажи изюм» и другими, Владимир Войнович с его приключениями солдата Ивана Чонкина. Была потрясена антиутопией Джорджа Оруэлла «Скотский двор». Перечень неисчерпывающий, упоминаю только самые знаковые имена и наиболее ярко повлиявшие на мое мировоззрение литературные произведения. Ведь книги – это не столько знания, сколько сильные эмоции, впечатления, переживания, которые дают мощный толчок развитию личности. Понимать советскую действительность и сегодняшний день сейчас мне помогают, в том числе, книги нашего современника главного редактора «Литературной газеты» Юрия Полякова. Надо сказать, сегодня многие новые писатели очень критично и потому созвучно мне оценивают новейшую историю. Правда, к примеру, крайне пессимистический подход в отношении будущего нашего общества, транслируемый авторами книг постапокалиптического содержания и социальной фантастики, я пока не готова разделить и очень рассчитываю, что их прогнозы не сбудутся. «Если только можно, Авва Отче, Боже, чашу эту мимо пронеси».
Понятно, что правду жизни познаешь не только из книг. Параллельно неизбежно соотносишь художественный вымысел с собственными жизненными наблюдениями, делаешь самостоятельные выводы, анализируешь. И здесь тоже не все так однозначно. В этом смысле для меня революционные преобразования в стране ассоциируются не только с очевидными общеизвестными завоеваниями социализма – стабильной жизнью, социальной справедливостью, сильной государственной экономикой, расцветом и мощью государства, но и с драматичными историями в своей семейной биографии, с утратами. Наверное, в каждой российской семье есть страницы, которые принято стыдливо замалчивать, так как связаны они с гонениями родственников. Два моих прадеда по отцовской и материнской линии в начале 30-х годов подверглись политическим репрессиям и сгинули – один вместе с женой и детьми был сослан на спецпоселение в Западную Сибирь и вскоре умер в сырой Омской области, другой арестован и отправлен на Север в лагерь, где тоже скончался. Я о них почти ничего не знаю – в советское время об этом не принято было говорить. А к тому времени, когда стало возможным, все носители хоть какой-то достоверной информации ушли из жизни.
Об одном прадеде по отцу Дмитрии Перфильеве известны лишь обрывочные факты: он был образованным человеком, еще до революции, по разным версиям, был то ли государственным служащим, то ли небольшим промышленником, дома имел отдельный кабинет с кожаным диваном и письменным столом, где работал с бумагами, в семье было принято пользоваться столовыми приборами. По пути из Забайкалья на поселение в Омск, не зная, что ждет их впереди и опасаясь за жизнь детей, при подъезде к крупной железнодорожной станции — Красноярску – он убедил своего старшего 17-летнего сына, моего деда, под надуманным предлогом испросить у охраны разрешения, чтобы выйти, а потом убежать: «Ты умный, Ваня, в большом городе не пропадешь». Как в тот момент разрывались отцовское и материнское сердца от расставания навсегда со своей кровиночкой, можно лишь предполагать.
Мой дед Иван оправдал надежды своего отца: он пошел работать, окончил институт, потом воевал в Великую Отечественную, награжден орденом и несколькими медалями, был инвалидом ВОВ, убежденным коммунистом, построил успешную карьеру, всегда был на руководящих должностях и активно занимался общественной работой, многие годы был бессменным депутатом разного уровня, пользовался огромным уважением. Имя Ивана Дмитриевича было знакомо всему взрослому населению района. При внешней скромности он всегда был отличим от других людей какой-то удивительной и не понятной мне тогда внутренней наполненностью, душевным светом. А еще он обладал неподдельной природной интеллигентностью, аристократизмом и благородством: откуда это в коренном забайкальце – непостижимо?! Помню его как интеллектуально развитого, тонко чувствующего, дипломатичного и доброго человека, обладающего в то же время сильным характером. Даже спустя четверть века после его смерти у меня в памяти до сих пор остается невероятный по своей глубине васильково-синий взгляд его умных глаз. Он очень дорожил семьей – женой, детьми, внуками. Левая рука у него была парализована после фронтового ранения, но он справлялся со всеми домашними работами не хуже, чем обладатели двух рук. Общение с ним для нас, внуков, было праздником и настоящим счастьем – настолько оно было интересным, познавательным и развивающим! В своем дворе он построил для детских игр маленький домик в половину человеческого роста, сделал туда крошечную мебель. В то время мало кто так трогательно заботился о маленьких. Специально для нас посадил малину, и мы, когда приезжали к нему в гости, начинали свое утро с похода в малинник. Все в его жизни и жизни всех обладателей его фамилии – детей, внуков, правнуков — сложилось хорошо и как-то правильно.
Второй мой прадед по матери Филипп Птушкин, насколько знаю, считался так называемым кулаком – а по факту, вероятно, обычным крестьянином-середняком, за что в 1931 году подвергся раскулачиванию и оказался сосланным, предположительно, на Соловки. Его старший сын мой дед Спиридон Птушкин умер в начале 1991 года, так и не узнав, что через полгода, в ноябре 1991-го, имя его отца будет посмертно официально реабилитировано, а младший брат моего деда, еще здравствующий на тот момент, даже получит государственную денежную компенсацию за некогда насильственно отнятое у родителей и у него как несовершеннолетнего ребенка имущество.
Я любила на каникулах гостить у деда с бабой. Именно со мной наш обычно немногословный дед становился разговорчивым. Иногда он говорил мне, 10-12-летней девчонке, учитывая, видимо, мою тягу к чтению и любознательность: «Потом, Олишна (так он почему-то иногда любил меня называть), я тебе все расскажу – ты книгу напишешь». То ли ждал подходящего времени, то ли когда я стану постарше. О чем собирался рассказать и почему именно на меня ложится обязанность написать книгу, я не понимала. Поскольку говорил он об этом легко, мечтательно, с мягким юмором – о каком моем писательстве вообще могла идти речь?! — я предполагала, что он всего-то хочет сообщить какие-нибудь стариковские байки. А он был мастером, как мне казалось, порой присочинить разные интересные сказки на житейские темы. Про то, например, почему ему досталось такое «смешное» имя, про то, что его фамилия означает «Птичкин», от белорусского «птушка» — птичка, или про то, как накануне сватовства он приснился своей будущей жене, с которой не был до того знаком, и когда она впервые увидела и узнала своего суженого Спирида из сна, то чуть с печки не свалилась от изумления. Тогда мне было неведомо, сколь непростую жизнь ему и его семье довелось прожить. Когда я настаивала: «Ну, расскажи сейчас», он всегда отвечал: «Потом».
Этого «потом» так и не случилось. Дед умер. И лишь после его смерти я поинтересовалась у мамы: «А что такое наш дед хотел мне рассказать?». «Наверное, про своего репрессированного отца, и как они раньше жили», — предположила мама. К сожалению, и она знает и помнит совсем немногое. Лишь, что, по рассказам, накануне ареста прадеда его родственник из НКВД предупредил о том, что за ним и его старшим сыном, моим дедом, ночью придут забирать, и предложил укрыться. Прадед не поверил: «Врешь! Не может быть! Не за что меня арестовывать!». Вины за собой он не имел и не видел. Но когда ночью постучали, показал глазами моему деду, молодому, незадолго до того женившемуся мужчине, встать за дверь. Это его и спасло – тот сумел убежать, а родственник-чекист сделал вид, что не заметил пропажу, чем и спас моего деда Спиридона от верной гибели. По сибирскому морозу тот пробежал зимой раздетым, в одном исподнем и босиком, несколько километров в другую деревню к родственникам, у которых укрылся, а потом еще два года работал в городе на шахте, боясь возвращаться. (Кстати, в качестве отступления: дед был крещеным и, согласно семейной легенде, считал, что от обморожения и ареста его сохранил обладатель чудесных тапочек небесный покровитель святитель православной церкви Спиридонушка Тримифунтский, накануне дня памяти которого он родился. Вероятно, в душе дед был глубоко верующим человеком и даже уходил он тихо, спокойно, по-христиански попросив прощения и простившись с женой. Наша баба Лиза, его жена, помню, в моем детстве, принарядившись, ездила по большим православным праздникам в город в церковь, откуда привозила просфорки, в доме у них имелись ладанка, свечки, иконки и полочка для иконостаса. Мы, вездесущие внуки, однажды нашли у них старинную библию в кожаном переплете и, крадучись, листали ее, за что получили нагоняй. Так я в первые соприкоснулась с православием. Еще по настоянию и под диктовку бабы Лизы втайне от родителей я записала в тетрадь и выучила «Отче наш» и «Живые помощи»). А его отца на второй день вместе с другими заключенными загрузили на станции в товарные вагоны и отправили в безвозвратный путь. Когда моя прабабушка пришла на вокзал проститься, говорят, он ей только махал рукой и кричал издалека: «Не подходи! Уходи!», вероятно, опасаясь, что ее тоже могут арестовать под горячую руку. Всю семью с детьми тогда сразу выселили на улицу, дом и имущество отняли, приют на какое-то время они нашли у знакомых. Ни одной весточки от него семья больше не получила.
Прадед, как и мой дед, был потомственным крестьянином. Еще молодым в начале XX века, до революции, Филипп приехал в Сибирь со своими родителями с территории нынешней Белоруссии. Был земледельцем, работали и кормились тогда всей большой семьей, наемных работников, так называемых батраков, не имели, зато сумели обжиться и создать с нуля крепкое хозяйство. Дед Спиридон тоже пошел в своего отца — отличался богатырским телосложением и отменным здоровьем, он всю жизнь честно трудился и жил по принципу: помирать собираешься, а хлеб сей. Работал в советское время механиком в совхозе, увлекался плотницким и столярным делом, умел кузнечить, а на пенсии еще долго подрабатывал конюхом из-за своей любви к лошадям. Часто с интересом рассказывал мне про этих умных животных, и я неоднократно видела, как он умело ставил им в своей небольшой столярке под навесом новые подковы, подправлял старые. Помню его большие натруженные руки. Мы любили вместе с ним после трудового дня до самой темноты читать, сидя у окошка, каждый свое: я – очередную интересную книгу, он – центральные газеты «Правда» и «Труд», областную «Восточку», местную «По ленинскому пути». Весь жизненный уклад стариков подчинялся нехитрым сельскохозяйственным работам, и они всегда жили натуральным хозяйством. С моей бабушкой до старости держали корову и другую живность, занимались огородом, трудно теперь поверить — до 80 лет он сам косил и заготавливал сено, мастерски отбивал и точил литовку. Их дом всегда был хлебосольным и открытым для людей. За водой из стоявшего в их ограде колодца с раннего утра до позднего вечера ходили жители всей деревенской улицы. К ним всегда шли за советом и помощью. Баба Лиза была рукодельницей и отменной хозяйкой: даже в глубокой старости пряла на своей старинной прялке пряжу из овечьей шерсти и собачьего пуха, вязала зимними вечерами носки и рукавицы, неловкими уже старческими руками ткала на невероятно сложном в использовании ткацком станке длинные полосатые половые дорожки, на антикварном «Зингере» обшивала всю родню; в погребе у них имелось немыслимое количество банок с домашними соленьями и разной другой деревенской снеди, и, помнится, она большими тазами пекла вкусную сдобу, печенье и хворост на все свадьбы, проводы в армию или похороны, что случались на их многочисленной улице. В их доме я получила первые уроки труда: они не знали, что такое праздность, и детей и внуков приучали к этому. Самой сейчас смешно, что в начальных классах я уже имела опыт дойки коровы, участия в сенокосе, самостоятельно могла ощипать и правильно выпотрошить тушку гуся, очистить свиные кишки и помочь в изготовлении домашней колбасы и много чего другого. И еще от своей же бабушки я получила урок гуманизма и милосердия. Помню, как однажды зимой к ним обратились за помощью погорельцы, которые в одночасье оказались без крыши над головой и имущества. Баба Лиза, не раздумывая, сразу достала из комода и отдала им свою новую пушистую шаль, которой очень дорожила. На мое недоумение, почему нужно отдавать именно шаль — по сути, единственно ценную у нее вещь, если можно отдать что-то попроще, она только вздохнула: «Спаси, сохрани и помилуй. Такая беда у людей…».
Почему я все это рассказываю? Не могу точно сказать. Мне просто важно сейчас поговорить — в память о моих предках четвертого-третьего поколений вглубь родословной. Мне жаль их, жаль, что так драматично сложилась их судьба. Они многое выстрадали и претерпели, перенесли предательство и забвение. Как они со всем этим жили? – этого теперь уже никогда не узнать. Добро и зло в жизни ведь часто идут рядом, как известно, между ними очень тонкая грань. Стоило ли строительство социалистического государства таких жестоких человеческих жертв? – уверена, что нет. Я почему-то думаю, что оба моих прадеда, как и миллионы других безвинных жертв, были не самыми плохими представителями той эпохи и при хорошем раскладе своими руками и мозгами могли принести пользу стране. И я рада, что оба мои деда не посрамили фамилии своих родителей, попавших в жестокие жернова истории. Знать, хорошей человеческой закваски те были, что воспитали сильных духом и трудолюбивых детей. Я, конечно, горжусь своими дедами, что у них достало сил, мужества и мудрости перенести все тяготы, лишения, справиться с болью потери родных, примирить в своей душе осознание большой несправедливости и стремление остаться настоящими людьми в высоком смысле этого слова. Эти люди — важная часть меня. Знания о них необходимы мне и для осознания себя в этом мире, самоидентификации. Я благодарна, что одни из них передали мне гены, стремление к знаниям, другие научили полезным практическим навыкам – условно говоря, не только пишущую ручку в руках держать — и привили уважение к физическому труду. Почему же я должна забывать о родных людях, прерывать связь поколений своего рода в угоду политической конъюнктуре? Пусть лучше в семейных историях, из которых в целом складывается история нашей страны, будет поменьше «слепых» не просматриваемых зон, и общество тогда, возможно, будет честнее.

P.S.: Подвести итог сегодняшней полемики хочется словами из обращения участников круглого стола в музее современной истории России, посвященного 100-летию Октябрьской революции:
«…Чтобы двигаться дальше, нам необходимо с уважением отнестись к обстоятельствам, толкнувшим действующих лиц 1917 года занять ту или иную позицию. Нельзя постоянно делить предков на однозначно правых и виноватых, ведь каждая сторона по-своему понимала, как добиться процветания Родины и лучшей жизни на земле.
Дань уважения предкам — лучшее средство для идеологического примирения, стимул для нового витка духовного развития, без которого немыслимо достойное существование нашего народа…».