(Продолжение. Начало в № 17 от 27.02.2018 г., № 23 от 20.03.2018 г., № 49 от 19.06.2018 г.)
Лихо скатившись с сопки, уазик свернул на проселочную дорогу в сторону речки. Проехав по старому устью реки заросшей ильмой, уазик вынырнул из кустов прямо к броду. И правда, Игорь как в воду глядел: на берегу горел небольшой костерок, а возле него крутился паренек лет семи, что-то шубурша в костре.

Чуть подальше, как заправский рыболов, закидывал старенький спиннинг еще один мальчонка, тоже, наверное, семи лет отроду. Остановив машину, Сашка с Игорьком вылезли и подошли к костру.
— Здорово, рыбаки!
— Здрасте! — ответил им парень возле костра.
— Ну что, кострим? — спросил Игорь.
— Да щас картошку испечем да потушим, — поглядев на пожарный уазик, ответил паренек.
— Ух ты! Картошка — это хорошо, давно печеную картошку не ел, — ответил Сашка. – Угостите?
— Да че не угостить-то, картошки много. Чай вон уже напрел, хлеба только вот пара кусочков, — ответил второй паренек, подойдя к костру. — Че, Витек, рубать будем?
— Да, давай, Лешка, стели куртку свою, — ответил Витька.
— Игорек, — толкнув его, сказал Сашка, — тоже давай нашу пайку тащи, с пацанами перекусим.
— Ага, — ответил тот и исчез к машине.
На постеленную Лешкину куртку Витька выложил из старого армейского рюкзака пару кусочков хлеба, лука и кулек соли. Лешка вытащил из костра картошку, налил в две эмалированных кружки горячий густой чай.
— Дяденьки, все падайте к нашему столу, — позвал Витька Сашку с Игорем.
— Давайте знакомиться, — сказал Сашка, — меня зовут дядя Саша, а того вон лопуха, который все-то сумку не может принести, дядя Игорь. Мы работаем в пожарной команде.
— Да видно по вам, что пожарники, уазик-то ваш красный ни с чем не спутаешь, — ответил Лешка. — Меня Лешка зовут, а это мой младший брат Витька. Мы вон с выселок, там живем.
— Приятно познакомиться, — Сашка по-мужицки пожал руки ребятам.
— Я ничего не пропустил? — спросил подошедший Игорек.
— Да вон с ребятами познакомься, — ответил Сашка.
Познакомившись, Игорь стал доставать продукты на стол: бутерброды, яйца вареные, сало, постряпушки к чаю, конфеты, а также термос с чаем. У ребятишек глаза округлились от такого количества съестного.
— Ну, парни, не робейте: все, что видите, лопайте, — сказал Игорек.
За обедом Сашка рассказывал про себя, про свою семью, Игорек рассказал про своего малыша. Уплетая очередной бутерброд вприкуску с конфетами, ребята с радостью в глазах слушали взрослых, наконец-то с ними разговаривают на равных, уважают их, а не лупят и не орут.
— Ну, а вы, парни, чем занимаетесь, где предки ваши? — спросил Сашка ребят.
— Да вон, на выселках живем, отец пьет, мать тоже хлещет, как бык помои. Пока пьют, дома лучше не появляться, мы вот с братом сюда и сбегаем, — вздохнув, ответил Лешка.
— А в школу что не ходите, сейчас же еще не каникулы? — спросил Игорек.
— Да какая школа, дядя Игорь, поначалу ходили, да там над нами все смеются — в рванье ходим-то, во! — Лешка показал свою затасканную кофту.
— А опека-то? — опешил Игорь.
— А! — махнул рукой Лешка. — Металл насобираем, сдадим да картошки у соседей наворуем и сюда на речку, чтобы тумаков от предков не получать. Тут и обитаемся, кому мы нужны? Хотя были какие-то тетки, отцу с матерью срок дали на исправление до лета. А тем хоть бы хны. Скоро уже приедут, заберут нас, поди, в детдом.
— Будем в один детдом проситься, а если не возьмут, то сбежим в Америку от предков подальше, — продолжил Витя.
От услышанного у мужиков кусок в горле застрял.
— Как так-то? — только и промолвил Игорь.
— Да, блин, весело у вас, — ответил Сашка.
— Да не грузитесь вы, все пучком, — сказал Витя. — Давайте еще чайку подолью, пока не остыл.
— Наливай! — махнул рукой Игорь.
С берега уезжали в подавленном состоянии, ребятам оставили все продукты, спички, деньги, какие были, все отдали им. Сашка еще долго смотрел в зеркало заднего вида на двух еще совсем маленьких человечков, но уже не по-детски взрослых. На двух маленьких чижиков, которых лишили детства, лишили всего, и лишили самые близкие люди.
— Поехали люлей этим родителям пропишем, — разорялся Игорь.
— Поверь мне, Игорек, у меня кулаки не хлеще твоего чешутся. Ну, приедем, набьем морды им, а они вечером на пацанах всю свою злобу сорвут. Давай лучше завтра нашим клич бросим. Там вещи детские, игрушки какие, кто что сможет, пусть принесут. А мы с тобой потом на речку парням все увезем. Да, может, с опекой встретиться, поговорить, чтобы парней в детдом нормальный определили, а мы шефство возьмем, — ответил Сашка.
— Ладно, — согласился Игорек.

Питаясь сочной травой, корешками, мелкими грызунами, медведь направлялся на юго-восток своей территории, в сторону Нижней Каменки. Накопленный на зиму жирок слетел сразу же после первых побегов зеленой травы. На юго-востоке располагался природный солонец, сейчас там можно задрать козу и кабана, а, может, и изюбр выйдет на соль. В конце весны — начале лета много зверья крутится возле солонцов. И вот чтобы разнообразить свой рацион, в это время года медведь всегда навещал солонец, а уже потом переходил на ягодники по мере их поспевания. Не спеша он преодолевал хребет за хребтом, передвигаясь в основном ночью либо по утрянке, а днем отлеживался в густом ернике.
Вдали по распадку послышался треск мотоцикла. Медведь притих в ернике, растопырив свои маленькие уши, прислушивался к шуму, водя носом, жадно внюхиваясь в воздух, ловя знакомый запах.
От деревни и почти что до зимовья по полянам да распадкам тянулась очень старая дорога. Когда-то, еще до революции, по этой дороге деревенские богачи возили товар разный на Китай. А со временем дорога заросла, захирела, осталась от нее лишь малоприметная тропинка, знакомая лишь деду Дмитричу.
— Ну что, Сашка, — остановив старенький «Минск», проговорил дед. — Скоро уже на зимовье будем, сейчас мотоцикл остынет и дальше попрем.
Заглушив мотор, дед потянулся за кисетом.
— Вот и дожили до лета, а ты молодец — на «отлично» школу окончил, — крутя самокрутку, говорил дед.
— Ну, а как же, деда, мне Настена шепнула, если хоть одна «тройка» у меня будет, то никакого леса нам с тобой, только покос. Ну вот и пришлось на «пятерки» все сдавать, — улыбнулся Сашка.
— Вот ты, ешкин кот! — засмеялся Дмитрич.
— Деда, а сгущенки-то зачем столько взяли? — спросил Сашка.
— Да хозяина тайги задобрить, он уже, наверное, там, на солонце. Недельки две там покрутится и на ягодники уйдет. Ну, а мы пару дней да на второе зимовье пойдем, — ответил дед.
— Ну что ж, перекурили, движок остыл, можно ехать дальше, — надевая на грудь рюкзак, проговорил дед.
Остановившись в километрах пяти от зимовья, спрятав мотоцикл в ернике, дед с правнуком дальше пошли пешком. Поднявшись по россыпям на хребет, решили пройти поверху. Дмитрич по пути показывал Сашке разные следы зверей, рассказывал про их повадки, обучал охотничьему делу. До зимовья добрались ближе к вечеру. Зимовье представляло из себя небольших размеров сруб, из листвяка примерно три на три, покрыто односкатной крышей. В зимовье вдоль стены стоял сколоченный топчан, и рядом ютился маленький стол. В другом углу стояла буржуйка, возле которой на земляном полу лежала поленница дровишек. Под топчаном у деда хранился металлический ящик, в котором стояли в баночках соль, чай и табак, кружки, ложки и миски. В целлофановом пакете лежали несколько коробков спичек и пара газет. Дверной проем был узкий, дверь дед всегда снимал, когда покидал зимовье, чтобы мишка либо еще кто не выворотил ее. Небольшое окно когда-то было затянуто пленкой, теперь зияло рваными дырками. Снаружи на стенах зимовья висели скребки для сбора ягод, которыми дед и не пользовался, разные проволочки. На крыше в загашнике лежали топор, таганок, пара ведер, чайник и небольшой рулон пленки. Рядом с зимовьем на большом пне был сколочен стол, стулья заменяли два сосновых бревнышка, кострище было обложено камнями.
Зимовье располагалось в распадке, окруженном вековыми соснами, лиственницами вперемешку с осинником и ерником. Рядом протекал журчащий ручеек, по бережкам которого росла моховка, проглядывались кустики смородины. За ручьем лес плавно переходил в мари и упирался в небольшую болотину, обогнув которую, попадаешь на солонец.
— Ну что ж, Сашка, ты пока костер разведи да по воду сходи, а я дверь приделаю да окно застеклю, — осматривая зимовье, распорядился Дмитрич.
Минут через пять по лесу поплыл дымок, затрещали смолянистые ветки на огне. Затихли дневные птахи, замолчал лес, погружаясь в сумерки. Откуда ни возьмись выскочили два бурундука. Горка да Егорка прозвал их дед. Проскакав по столу, покрутившись на бревнах, не найдя ничего съестного, что-то пискнув на своем, они так же исчезли, как и появились. Поставив таганок, Сашка повесил ведро с водой, приткнул чайник к костру, стал чистить картошку на суп. Заделав окно, приставив дверь на место, Дмитрич обошел зимовье, осматривая его со всех сторон.
— Ну, вроде, все. Ладно, Сашка, ты кашеварь, а я пойду хозяина задобрю, — вскинув рюкзак со сгущенкой, накинув карабин на плечо, дед пошагал в сторону сопки.
Поднявшись на сопку, пройдя по хребту метров на триста от лагеря, дед остановился у небольшой каменной гряды. В одном из камней было углубление в виде чаши. Очистив его от старой листвы, иголок, дед принялся вскрывать сгущенку и выливать туда. Вылив последнюю, он скидал пустые банки в пакет и убрал в рюкзак.
— Ну что ж, Михайло Потапыч, угощайся, — проговорил дед, постояв еще минут пять, полюбовавшись нетронутой лесной красотой, дед пошагал к зимовью.
В зимовье уже напревал в чайнике чай, возле костра стоял наваренный суп с тушенкой. Сашка уже готовил на стол: нарезал хлеб, достал пучки зелени. Поставив карабин к зимовью, дед повесил рюкзак на гвоздь и расположился возле костра, закручивая самокрутку.
— Ну что, деда, задобрил хозяина тайги? Можно теперь не боясь по лесу ходить? — спросил Сашка.
— Ну как сказать, Сашка! — ответил дед. — Понимаешь, это как бы не задобрил, а что-то типа традиции уже стало для меня. Медведь — он зверь, великий зверь, конечно, но ему пофигу, привез я ему сладкое или нет. Он знает меня по запаху. Учуяв мой запах, он, конечно, уйдет. Но не дай Бог, Сашка, с ним столкнуться нос к носу во время гона или когда он голодный будет. Это мне тот раз просто повезло, что он решил полакомиться не мной, а кабаном, который выскочил на меня. С одной стороны, конечно, да, медведь меня как будто спас тогда. Кто же знал-то! Я весь день на втором зимовье крышу перекрывал. Ну, костер дымил, я шумел. Никого не должно быть! По нужде отошел метров на десять, и вот он, секач, здоровый гад! А карабин там, возле зимовья. Вот тебе и охотник со стажем. Все, думаю, хана, а тут из кустов рев, треск, выскочил медведь, по хребту секачу дал лапой, под себя его подмял, потом за шкирку его и в кусты. И все это за какие-то секунды. Я жопу в горсть и к зимовью, только там опомнился, что штаны одеть надо. Может, медведь меня караулил, может, кабана этого. Вот и пойми его, что там у него в башке творится. Конечно, медведя уважать надо, он хозяин тайги, но и остерегаться надо, самому на рожон не лезть.
— Понятно, деда. Ну, а если все-таки столкнёшься с ним нос к носу, то что делать-то? — спросил Сашка.
— Ну, во-первых, чтобы не столкнуться с ним, при сборе ягод, грибов шуми, разговаривай. Если уже столкнулся, то ни в коем случае не убегай. Если побежал, то все, хана. Надо найти в себе силы не бежать. Во-вторых, про ружье забудь сразу. Медведь расстояние в несколько десятков метров преодолеет за несколько секунд, ты даже выстрелить не успеешь. Ну, а если охотишься на него, то будь начеку. Ладно, давай ужинать.
— А давай, ага, — согласился Сашка.
— Мы завтра с тобой солонец глянем, следы посмотрим, кто туда ходит, да на второе зимовье уйдем. Переночуем там, зимовье подделаем. Крышу там надо подлатать, а то по осени потекла. Глянем что да как и через медвежий угол на мотоцикл выйдем. И на обратке вдоль ручья уедем до покоса, там через брод, покос глянем и домой, — сказал Дмитрич.
— Деда, а расскажи, как вы с мужиками на стаю волков охотились? — наливая суп, спросил Сашка.
— О, Сашка, это было давно, твой отец еще мальчонком под стол ходил. Ты ешь, ешь и слушай, а я себе чая налью. Значит, дело было по зиме, — не спеша начал дед.
Над лесом спускалась ночь, на небе вспыхивали яркие звездочки. Где-то в глубине леса проухала сова; вылизав природную чашку, медведь постоял минут пять, прислушиваясь к шуму со стороны зимовья. Рыкнув для порядка, он пошагал по хребту в противоположную сторону.

Вахта началась с того, что вместо прежнего Петровича приехал новый начальник смены, важный дядька из управления, и началась нервотрепка. Новый начальник смены везде совал свой нос и неважно было ему, разбирался он в этом или нет. Его просто распирало от своего «я»: «ты не так машину делаешь, ты не так суп варишь, вы все — деревня, а я.., я.., я…». И ладно бы, если человек якал со знанием дела, а тут так: верхушек нахватался — и вперед. И мужиков это стало бесить, и уже в сторонке они почесывали кулаки, поджидая удачного момента.
И как-то такой случай представился. Разрабатывали новое месторождение, и все шло не как по книжке: то бур заклинит, то еще что.
— Да епрст! — матюгался начальник смены. — Да как ты буришь? Что ты там давишь? А эти: «Все готово, все готово». Нифига не подготовили и свалили.
— Да пипец какой-то. Сколько уж можно резцов-то менять? Они как, бляха муха, разведку-то производили? — вторил ему его зам.
— Да фиг его знает. Ты что стоишь? — визжал начальник смены.
Буровая установка опять заходила ходуном.
— Вырубай ее! — заорал начальник. – Все, хорош!
Подъезжая на новое место бурения, Колька сквозь шум буровой услышал гневные нотки начальства.
— Что за шум, а драки нету? — подойдя, спросил Колька.
— Да вон забуриться не можем, — ответил бригадир бурильщиков Иван.
— Бур не идет и все, надо сворачиваться. Пусть заново разведку проводят, надо наверх отчитаться, что работы сорваны. Пусть Москва разбирается, — сказал начальник смены.
Колька обошел вокруг установки, пощупал грунт, оглядел бригаду.
— А где Романович-то? — спросил он Ивана.
— Да вон его начальник отстранил от работы, — нехотя ответил он, отводя Кольку в сторону.
— За что? Че, Романович — это… — Колька хлопнул себя по шее.
— Да не! Ты что! Чтоб Романович? Не! Когда бурить начали, все нормально пошло. И тут вон начальничек нарисовался и давай всем мозги выносить, что не так бурите, то да се. Ну и Романович ему сделал замечание, а из этого полезло, в общем, отстранил нашего пенсионера. Сказал вещи собирать и к бабке своей уматывать.
— Ясно, — закипел Колька. — Отправь кого-нибудь из парней к Романовичу, пусть пока не собирает рюкзачок. А я с начальником поговорю.

Роман ФИЛИМОНОВ
г. Шилка
(Продолжение следует)