Уважаемые сотрудники газеты «Шилкинская правда»! К вам обращается бывший житель п. Холбон Леонид Дмитриевич Серебренников. Мне стало известно, что библиотека поселка собирает информацию о воинах, кто защищал Родину в годы Великой Отечественной войны. Таким воином был мой отец Дмитрий Матвеевич Серебренников.

Все данные в библиотеку сообщит мой племянник житель г. Шилка Александр Петрович Солодов. А я вам высылаю статью, как мы жили в войну и в 1945 году (статья впервые опубликована в газете «Зейский вестник» в 2017 г. – прим. ред.).
В Шилку приезжаю каждые два года, читаю вашу газету. Нынче при проезде из Шилки видел, как у д. Березовка люди брали грузди… Помню запах родного Холбона, когда к озеру гнали скотину гуртом. Пахло свежим навозом Петрухи вперемешку с парным молоком… Остается только помнить.
«Я 1938 года рождения, моя жена Валентина родилась в 1941 году. Поздний предвоенный почин… Дети войны… У моих родителей, Дмитрия Матвеевича и Веры Афанасьевны, было нас шестеро ребятишек. Когда началась война, старшему брату Михаилу было 15 лет, а младшей сестренке едва год исполнился.
Отца моего в армию призвали в 1941 году, служил в Маньчжурии. Питание в части было плохое, и он на три месяца был направлен домой на поправку, а в 1942 г. ушел воевать на фронт. Вернулся с войны в октябре 1945 г. Не помню, что он рассказывал о войне. Фронтовики не любили о ней говорить. За боевые награды выдавали купоны по десять рублей, но их скоро отменили. Они, награжденные, были обижены, и я не видел, чтобы отец носил медали.
Как мы жили в военные и первые послевоенные годы? Мать работала, возила на лошади зерно на мельницу из г. Шилки до п. Холбон. Конь Орлик от призыва в армию был освобожден. Наверное, ему «бронь» была дана для того, чтобы люди в поселке не умерли с голоду. А как он нас и людей, живущих на Заозерной улице, выручал! Когда был свободный от работы, мы ездили на нем заготавливать полевой лук, которого набирали по несколько мешков на семью, а зимой возили дрова из леса. Пахали на нем и накапывали по сто мешков картофеля. На огороде росло всё, навоз-то свой – от Орлика, коровы и всякой другой живности. Уход за хозяйством лежал на мне, пацане. Мать у нас курила и много сеяла табака, и мне приходилось его листья нанизывать на проволоку и на просушку поднимать на чердак, а потом мять, а корни рубить. У меня от этой работы руки пахли табаком и кружилась голова. Наверное, поэтому и не курю.
Братья Михаил и Федосей работали на шахте п. Арбагар, что в шести километрах от Холбона. Вставать нужно было в шесть часов утра и бежать на паровозик, что ходил по узкоколейке и возил из шахт уголь на Холбонскую электростанцию, которая до 1933 года была самая большая в Сибири. Кто работал на шахтах, у того была бронь.
Сестры работали в больнице. При больнице держали коров – голов 20. В один год случилась засуха, травы нет, и решили коров перегнать в лес за реку Шилку. За коровами послали ухаживать мою сестру Александру. И вот однажды мы, два пацана, понесли ей продукты, распаренную пшеницу. Вдруг нам навстречу идет мужчина. Когда мы поравнялись с ним, он махнул ножом и обрезал ручки у тяжелой сумки и закричал на нас. Мы, испугавшись, убежали и продукты так и не донесли…
К нам в войну перешла жить Анастасия Замешаева, тетя писателя Константина Седых, автора «Даурии» и «Голубой Аргуни». И с нами она прожила до самой своей смерти. Очень хороший Анастасия Алексеевна была человек. Вот с ней мы и хозяйничали дома, пока все были на работе.
Мы, пацаны, успевали и на рыбалку ходить, хорошо тогда рыба ловилась, а леску для удочки плели из конского волоса. Ходили по железной дороге собирали сою, которая терялась из вагонов. Она была вся в мазуте, дома отмывали. Осенью на колхозных полях собирали колоски. Однажды участковый пришел забирать их у нас, но мать не отдала. По полям ездили на лошадях объездчики, если оплошаешь – получишь бичом по спине. Помню, соль по железной дороге возили на открытых платформах, она была спрессованной в комья, а так как паровозы работали на угле, то от гари становилась черной. Когда поезд останавливался, мы железяками откалывали от нее кусочки. Взрослым, если их ловили за этим делом, – давали срок. Дома мы соль отмывали и выпаривали. В Холбоне был пакгауз, там часто выгружали рыбу горбушу. Грузчиками нанимались женщины и взрослые ребята. Мы с ними договаривались, чтобы они специально споткнулись и ящик уронили, он разбивался, мы хватали рыбу и убегали. Но часто нас догонял сторож, отбирал рыбу и хлестал нас ей. Но были и удачи. А зимой ходили вдоль телефонной линии, проводов было много, и о них бились рябчики, а мы их подбирали. Одежды почти не было, ходили в шитом-перешитом. Весной снег только сойдет, ходили босиком. Были и цыпки, а как без них? Семья у нас была дружная, работящая, потому и выжили.
В 1945 году от отца стали приходить посылки из Австрии, Германии. В них – одежда, игрушки, губные гармошки, часы-будильники. Что интересно: война, а письма и посылки доходили, может быть, и не все, но доходили. После Победы по железной дороге пошли эшелоны с военной техникой, а потом с демобилизованными солдатами. Мы жили недалеко от железной дороги и в свободное время сидели на бугре и приветствовали фронтовиков, а они нас. Мы знали, что если поезд остановился, то, значит, чей-то воин приехал. Отец вернулся в октябре. Приехал рано утром, мы еще спали. Все соскочили с постелей, радость, слезы… Потом запрягли лошадь, братья с отцом поехали на станцию за вещами, которые привез отец. Дело в том, что когда фронтовики демобилизовывались из Германии, им разрешали часть вагона загружать продуктами со склада части, а еще он привез гармонь и велосипед – неслыханная роскошь для того времени…».
Леонид Дмитриевич
Серебренников
г. Зея